– А ты не дергайся, вот и не будет больно…

Глядя на него с ненавистью и отвращением, девушка закусила губу и постаралась остаться неподвижной.

– Вот так. – Грубые пальцы ослабили хватку. – Иногда приходится ждать чертовски долго. Зато теперь я заполучил и припасы, и тебя в придачу!

– И убил дока! – гневно воскликнула Китти. – Клянусь, ты заплатишь за это, Люк Тейт, точно так же, как заплатил когда-то за попытку оскорбить моего отца!

Его лицо исказила злобная гримаса, он рванул ворот рубахи, обнажив отвратительный рубец, оставленный пулей из ружья Джона Райта.

– А как насчет того, чтобы заплатить вот за это? – Люк больно схватил ее за волосы и одним резким движением разорвал ее платье.

При виде обнаженной нежной груди глаза Люка алчно загорелись. Негодяй наклонился, чтобы коснуться ее губами, но пленница тут же извернулась и что было силы вцепилась зубами ему в ухо.

– Ах ты, чертова сука! – взревел он и ударил Китти с такой силой, что она опрокинулась навзничь. Не обращая внимания на капавшую из уха кровь, Люк стал торопливо расстегивать брюки: – Сейчас ты получишь урок, который запомнишь до самой смерти! Ты еще попросишь у меня прощения!

Вид огромной, затвердевшей мужской плоти заставил Китти собраться с силами и ударить Люка коленом в пах. Взвыв от боли, Тейт скорчился и откатился в сторону. Китти вскочила на ноги и стала отступать перед надвигавшимися на нее распаленными этой сценой бандитами.

– Хватайте ее… – простонал Люк. – Хватайте и вяжите!

В тот же момент к ней подскочил Сайлас Кенби, а следом за ним и только сейчас замеченный ею Орвилль Шоу. Оба плотоядно смеялись.

– Нет, нет!.. – Китти отбивалась что было сил, кусаясь и царапаясь.

Но разве могла она справиться с шестью сильными самцами, мигом повалившими ее наземь и сорвавшими с нее последнюю одежду?!

Кто-то вбил колья в земляной пол. И вот уже ей развели ноги… и руки связали где-то над головой. Распятая, нагая – она оказалась целиком во власти бандитов.

– Люк, давай приступай скорее к делу, – прохрипел один из них низким от похоти голосом. – Нам невтерпеж на нее пялиться! От такого куска никто не откажется!

– А ну отойдите! – рявкнул Люк.

Китти сквозь полуприкрытые веки увидела, что он направляется к ней. Встав на колени между ее ног, он грубо и больно принялся крутить ее соски.

– Она никому не достанется, кроме меня, ясно?! Она моя и только моя! Я собираюсь с ней так натешиться, что вам ничего не останется!..

…Китти ощутила внезапную, острую боль и закричала… Она кричала снова и снова, в такт безжалостным рывкам Люка. Все внутри нее пылало и ныло от боли, когда насильник делал свое дело, рыча, словно животное. Она чувствовала, как что-то густое текло между ног – это была ее кровь.

Но вот наконец Люк, корчась в судорогах, бессильно рухнул на ее истерзанное тело. Китти показалась, что она проваливается в какую-то черную бездну. Но Тейт тут же принялся трясти ее и хлопать по щекам.

– Я хочу привести тебя в чувство!.. – рычал он. – Я хочу, чтобы ты запомнила все, что я с тобой сделал! Я хочу, чтобы ты испытывала то же, что и я, когда ты всадила мне пулю в плечо и когда сынок Коллинза хлестал меня кнутом. Я хочу, чтобы ты ползала в дерьме и молила о пощаде…

И он снова набросился на нее, пронзая, словно раскаленным копьем, ее тело.

И всякий раз, когда она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, погрузившись в блаженное забытье, кто-то плескал ей в лицо ледяную воду, возвращая в тот ад наяву, который устроил для нее Люк Тейт.

И все же наступил момент, когда она, не выдержав мучений, потеряла сознание. Последнее, что промелькнуло в ее голове, была мысль о том, что она, наверное, умирает…

Китти пришла в себя оттого, что кто-то пытался влить ей в рот какую-то жгучую жидкость. Открыв глаза, девушка увидела над собой лицо Люка Тейта. За ним, сквозь ветви деревьев, проглядывало чистое небо. Дождь кончился. Где она? И откуда здесь взялся Люк Тейт? И куда пропал док? Они же должны были ехать… везти медикаменты раненым…

К Китти постепенно возвращалась память, губы невольно дрогнули – и Люк ловко влил ей в рот виски. Она чуть было не задохнулась и протестующе замотала головой, но Люк схватил пленницу за горло:

– А ну пей, дьявол тебя побери! Не в моих интересах дать тебе умереть!

Зажмурившись, Китти заставила себя проглотить отвратительное пойло, обжигавшее горло. Однако через какое-то время она почувствовала некоторое облегчение.

Каждая клеточка ее тела изнывала от боли. Опустив глаза, Китти обнаружила, что кто-то прикрыл ее наготу грубым одеялом. Она сидела, слегка прислонившись к стене пещеры. Люк приказал принести ей что-нибудь из еды.

Но при виде полуобгорелых кусков черепашьего мяса она с отвращением отвернулась.

– Ах, простите, вам не по вкусу наша кухня!.. – грубо расхохотался Люк, силой впихивая ей в рот кусок мяса. – Но мы еще не успели распаковать ваши запасы и посмотреть, что там есть вкусного. Ну ничего, когда придешь в себя, будешь сама нам готовить!

Грубая, полусырая пища комком застряла в горле, и Китти поперхнулась и закашлялась.

– Ешь, черт бы тебя побрал! – пробормотал Люк. – Я не желаю, чтобы ты стала тощей, хилой клячей! Через пару дней мы уедем отсюда, и уедем далеко, так что к этому времени ты должна быть на ногах!

– А куда мы поедем? – спросила она, с трудом превозмогая пульсирующую головную боль.

– Это не твоего ума дело! Но если тебе уж так хочется знать, то мы поедем туда, где сможем настрелять побольше янки или мятежников – кто под руку попадется. С этой дичи будем обирать золото, деньги, жратву – словом, все, что душе угодно. И когда войне придет конец, останемся в живых и будем богачами, а не мертвыми героями или увечными калеками. Нет, это не для нас… – Он запрокинул голову к небу и разразился оглушительным хохотом.

Китти испытывала к нему в этот момент столь жгучую, столь непримиримую ненависть, что, будь у нее сейчас в руках оружие, убила бы Люка Тейта без малейших колебаний. Ах, как жаль, что она не пристрелила его тогда из отцовского ружья!

По-видимому, он догадался, о чем она думает, и, приняв грозный вид, сорвал с нее одеяло.

– Похоже, самое время еще раз напомнить тебе, кто тут хозяин! Хочешь, чтобы мои парни снова привязали тебя и любовались, как прошлой ночью, или позабавимся вдвоем?

В памяти тут же всплыли две картины – док, замертво распластанный в луже крови, и Люк Тейт, снова и снова насилующий ее. Самой отдаться этой кровожадной похотливой твари? Никогда! Лучше уж сразу умереть. Она едва сдерживала желание вонзить ногти в физиономию негодяя и выцарапать ненавистные глаза… Но тут она с болезненной ясностью представила себе еще одну картину: отец, неподвижно сидящий в кресле-качалке на заднем крыльце, покорившийся, сломленный, но, как оказалось, только внешне. В нем скрывались до поры до времени прежний несгибаемый дух и воля к жизни.

И Китти поняла: смирение – вот что ей сейчас необходимо, что спасет ее от верной гибели. Если она даст волю ярости, клокотавшей у нее внутри, Люк повторит побои, привяжет ее к кольям и все равно возьмет силой. Но если смириться, если притвориться, что он сломил ее волю, тогда можно дождаться подходящего случая и нанести ответный удар, и даже победить.

И она лежала тихо. Не спеша, улыбаясь, Люк потянулся к ее соскам. Она сделала усилие и не шевельнулась. Он рванул ее за руку, уложил на пол пещеры и улегся рядом. Закрыв глаза, Китти слышала, как он торопливо возится с брюками. Скрипнув зубами, она позволила ему покрыть поцелуями грудь и шею. Чувствуя, как упрямо сжимаются ее губы, он зашептал, обдавая зловонным дыханием:

– Ты еще будешь меня хотеть. Рано или поздно я добьюсь, что ты сама будешь искать моих ласк…

Он широко раздвинул ей ноги и просунул пальцы внутрь. Против воли сама природа отвечала на грубое вторжение, увлажнив его пальцы. Самодовольно крякнув, Люк приступил к своему делу, однако на сей раз был не так жесток, как в первую ночь.